Рубрики
Критика

Вегетарианские двадцатые в «Обители» Захара Прилепина

Давно ожидаемый «серьезный» роман З. Прилепина, стал произведением, с которым, по выражению Л. Пирогова, в русскую литературу не только входят, но в ней остаются[1].

Хотя пространство и время действия «Обители» отчасти манифестируют тот же провокационный демарш, что и «Письмо товарищу Сталину», тем не менее здесь Прилепин-писатель наконец вбирает и переосмысливает Прилепина-политика: политический аспект присутствует, но в качестве одной из ипостасей художественного целого романа: политика — производная времени, человек – вечности.

«Я прямо скажу: то, что я делаю как прозаик – не умеет никто, или почти никто»[2], — констатирует автор. Проза Прилепина основана на качественно иных художественных и коммуникативных посылках, нежели классический или постмодернистский нарратив. До-модернистское повествование строится как воспроизведение цельной модели мироздания, претендующей на миметическую достоверность, но неминуемо отражающую субъективную картину мира автора. Модернистское произведение, не претендуя на объективность и целостность отражения реальности и представляя последнюю в деформированном и дискретном виде, все же базируется на единой идейно-психологической платформе, соответствующей психотипу художника. Постмодернистский дискурс, отменяя иерархическую структуру текста, тем не менее также не выходит за границы одной парадигмы – разрушения всех и всяческих рамок, отменения личности, игры как ключевого художественного принципа. Прилепин же позволяет себе не иметь единого ракурса восприятия, интегрируя в одном произведении не только разные слои реальности, но и разные способы их понимания. Поэтика прилепинской прозы оказывается построенной не на подобии, а на различии.

Современная психология пришла к выводу, что основой развития является поиск не идентичности, а различия. Идентификация, краеугольный камень классической логики, берет начало от аристотелевского принципа тождества. Согласно А. Кожибски[3], категория идентификации – это то главное, что мешает людям мыслить и действовать, идентификация несет ответственность за многие ложные и неразумные оценки в жизни человека. Потому что идентичность, понимаемая  как «абсолютная одинаковость во всех отношениях», невозможна  в мире различий, где ничто и никогда не является «тем же». Естественная единица  человеческой психики – различие. Умение понимать и принимать различия становится ведущим принципом личностного развития.

В полном соответствии с этим принципом, Прилепин расшатывает краеугольные камни сложившегося на сегодняшний день восприятия истории, объявляя «благодарность» Сталину и эстетизируя Эйхманиса. Но при этом он не призывает снова сменить цвет с «белого» на «красный» и не оправдывает практику концентрационных лагерей ни сопоставлением их с реальностью монашеской жизни, ни квазигуманистическим аристократизмом их основателя Эйхманиса. Расширяя дихотомию бело-черного взгляда на мир, Прилепин предлагает нам не две, но несколько карт одной и той же реальности, каждая из которых в чем-то правдива, а  в чем-то субъективна, и по-вольтеровски предлагает: решайтесь мыслить самостоятельно, возделывайте свой сад.

Сталин в прилепинском письме остается деспотом и убийцей, но и письмо написано не ради оправдания его, а в качестве попытки сорвать идеологическое покрывало, маскирующее эгоизм и беспринципность современной политики. Не две точки зрения присутствуют в «Письме товарищу Сталину», а как минимум три, и третья — это позиция здравомыслящего человека, не поддающегося эффекту идеологического контраста, целью которого является обеление существующих порядков путем очернения прежних.

Иметь лишь один ракурс восприятия действительности – и с интеллектуальной, и с психологической стороны является неверным и опасным способом ориентации в мире. О совмещении противоречий  — «Волшебная гора» Т. Манна, «Степной волк» и «Игра в бисер» Г. Гессе. Сегодня же психологи рекомендуют в сложной ситуации стремиться обрести даже не две, а три точки зрения: чтобы обрести более-менее верное представление об истинном положении дел, необходимо учитывать свое мнение, мнение оппонента и взгляд на проблему «сверху». Тому же принципу следует и Прилепин: как в политических убеждениях (отношение к политике В.В. Путина как к режиму нарастания диктатуры не мешает Прилепину признавать оправданность действий президента в отношении Украины и Крыма и поддерживать их), так и в художественном пространстве «Обители».

Федор Иванович Эйхманис – «красивый и неглупый человек»[4], вызывает «трудное уважение» и рассказчика, и его деда, бывшего заключенного. Магнетизм несомневающейся властности, ореол человека, «право имеющего», губительно привлекателен для главных героев, Артёма и Галины, стремящихся, словно мотыльки, к источнику этой силы. Внутреннюю сущность эстета Эйхманиса,  строящего на Соловках некое подобие справедливого государства, как его понимали в эпоху Просвещения, характеризует необъяснимая симпатия к «стервозным», «отвратительным», «безобразно» себя ведущим крикливым и жестоким соловецким чайкам, сравнение которых с чекистами навязчивым лейтмотивом проходит через весь роман: «Чекисты орали, как большие, мордастые и пьяные чайки… Только чайки вскрикивали и непрестанно сыпали сверху на строй помётом… такие поганые чайки только на Соловках могут быть. Про́клятое место во всём должно быть проклято».

Как и письмо Сталину, так и выбор темы Соловецких концлагерей нужны Прилепину не для того, чтобы противопоставить официальной точке зрения свою, а чтобы, разрушив устойчивые исторические и идеологические ориентиры, найти человека. После вручения премии «Большая книга» Прилепин сказал: «Почему «Обитель» нравится людям? Я могу предположить, что она не была прочитана, к счастью, как исторический роман, потому что люди прочитали какие-то вещи, вопросы, которые они ставят перед собой сегодня и сейчас. Выяснилось, что они актуальны: мужчина и женщина, боль, страсть, воля, свобода, понимание того, что мы есть, зачем мы есть, что такое русский человек и насколько он силен, безумен, красив»[5]. В то же время, ломая стереотипы, он не стремится нивелировать ценности, чем отличается от постмодернистов. Одновременное сосуществование нескольких ракурсов изображения происходящего не ново, достаточно вспомнить модернистское сопряжение потоков сознания героев, однако ново то, что автор поддерживает каждое из описываемых миропониманий. Он присутствует не в одном каком-либо пласте романа, и не вне, но – в каждом из них. Вместе с ним мы понимаем Артема, увлеченного Галиной и не осознающего глубинных мотиваций своих чувств и поступков, и в то же время Галину, использующую его как объект замещения; мы признаем правду бунтовщиков и ужасаемся последствиям их заговора; сочувствуем беспризорнику, непонятно как очутившемуся в заточении и потерявшему человеческий облик, и понимаем, что его захлестывающая сознание нерассуждающая жадность становится одной из причин смерти владычки.

Выше мы писали о различии как основной единице психики. Вопрос в том, как, следуя за различиями, не потерять себя и не прийти к шизофреническому расщеплению личности. Прилепин отвечает и на этот вопрос. Начиная с ранних произведений, писатель помещает в центр своей прозы лирического героя, представляющего не только альтер-эго автора, но и каждого живущего на земле человека. Субстанциональное свойство прилепинской прозы – ее экзистенциальный порыв. Л. Данилкин упрекает Прилепина в том, что тот не может разобраться, «кто он – лирик, изучающий собственную реакцию на мир, или стремящийся к объективной правде исследователь действительности»[6]. По сути, Л. Данилкин проницательно отмечает особую природу прилепинского метода – ориентацию на глубинное вчувствование, «трансляцию движений собственной души»[7]. Механизм воздействия прилепинской прозы – это подсознательная подстройка читателя к душевному и духовному миру автора, который сам признает: «У меня нет никаких иных орудий для познания и описания мира, кроме моей честности. У меня, быть может, есть задание: прожить и прочувствовать жизнь в максимально возможной отпущенной мне полноте. И доложить об этом кому-то… Если Ему интересно…»[8]. Цель подобного, лирического по сути, порыва – передать нечто рационально не объяснимое – всю полноту внутреннего переживания, которое идет от сердца к сердцу. А ведь это задача именно поэтическая.

 

<продолжение и полный доступ на сайте журнала «Вопросы литературы»>

 

[1] Пирогов Л. Канцонне русса // Электронный ресурс: http://lgz.ru/article/-15-6458-16-04-2014/kantsone-russa/ (Дата обращения: 9.09.2014)

[2] Прилепин З. Мы последние в очереди на покаяние. Интервью Т. Шабаевой // Российская газета. 2010. № 5327. 2 ноября // http://www.rg.ru/2010/11/01/prilepin-site.html

[3] Холл М. Магия коммуникации. Использование структуры и значения языка. – СПб.: «прайм-ЕВРОЗНАК», М.: «ОЛМА-ПРЕСС», 2004. – 352 с.

[4] Здесь и далее цит. по Прилепин З. Обитель.  – М.: АСТ, 2014. – 752 с. [Электронный ресурс] http://www.litmir.net/a/?id=6832 (Дата обращения: 10.10.2014)

[5] Большая книга Захара Прилепина // Советская Россия № 135 от 30.11.2014 http://sovross.ru/modules.php?name=News&file=article&sid=598529

[6] Данилкин Л. Нумерация с хвоста. М.: Астрель, 2009.  С. 97.

[7] Данилкин Л. Нумерация с хвоста. – М.: Издательство АСТ, 2009. – 288 с. – С. 93.

[8] Прилепин З. Мы последние в очереди на покаяние. Интервью Т. Шабаевой // Российская газета. 2010. № 5327. 2 ноября. http://www.rg.ru/2010/11/01/prilepin-site.html

[9] Мандельштам О. Э. Собрание сочинений в 3 т. Т. 2. — М.: Прогресс-Плеяда, 2010. – 760 с. – С. 157

[10] Голяков А. Захар Прилепин: Я больше политик, чем любой депутат // «Общественное мнение» от 30.10.13 [Электронный ресурс] URL: http://www.om-saratov.ru/chastnoe-mnenie/30-october-2013-i5282-zaxar-prilepin-ya-bolshe-pol (Дата обращения 27.07.2014)

[11] Пирогов Л. В. Канцоне русса // Литературная газета. № 16 (6458) от 16 апреля 2014 г..

[12] Мандельштам Н.Я. Вторая книга. — М.: Согласие, 1999. – С. 21.

[13] Мандельштам О. О природе слова // Собрание сочинений в 3 т. Т. 2. — М.: Прогресс-Плеяда, 2010. – 760 с. – С. 68.

[14] Мандельштам О. Разговор о Данте // Мандельштам О. Э. Собрание сочинений в 3 т. Т. 2. — М.: Прогресс-Плеяда, 2010. – 760 с. – С. 156.

*******************************************

Опубликовано Вопросы литературы, 2015 № 3 С. 164-176