ОБ ОТРИЦАТЕЛЬНОЙ КРИТИКЕ
О ГЛАВНОМ КРИТЕРИИ ХОРОШЕЙ КРИТИКИ
ЧТО ТАКОЕ КРИТИКА?
ОБ ОТРИЦАТЕЛЬНОЙ КРИТИКЕ
Валерия Пустовая
Отрицательная критика имеет смысл, когда она – инструмент выяснения, что такое литература, а что не литература, что художественно и что нехудожественно. Когда я была начинающим критиком, я не знала, что можно стилистически управлять мерой отрицания. Можно завалить автора претензиями, но сделать это взвешенно, деликатно, не впуская убийственной пристрастности. А можно высказать легкие замечания, которые сами по себе не сокрушат репутации произведения, но сделать это так, что автора размажет. Это зависит от этики критика и от его владения своими эмоциями. Насколько он хочет быть ярким сам. Демонстрация нашего гнева и негодования – это наше эго в критике. Распушение хвоста, показ себя как литературного персонажа, на что публика и ведется. Вот эта фиксация на себе и создала отрицательной критике дурную славу. Хотя она всего лишь инструмент разговора о литературе.
Арсений Гончуков
Есть даже термин такой — «микроинфлюэнсеры», владельцы свои кочек-площадок влияния на общественное мнение. Человек ярче, чуть харизматичней других — и он становится критиком, и его мнение влиятельно. Но ведь от количества подписчиков мнение блогера не становится ценнее, он не становится образованней, но он может раскрутить почти любую книгу. И не только раскрутить, но и убить книгу может вот такой блогер. Я говорю об элементарном хейтерстве, о критике на грани «киллерства». Я однажды столкнулся с этим сам, на волне личного успеха, когда мой фильм собрал несколько очень весомых призов, Гран-при, я стал писать гневные обличающие посты, но очень быстро о них пожалел, правда. Мои посты в Фейсбуке стали набирать тысячи лайков, но я очень быстро завязал с этим, потому что стал терять друзей, вокруг меня образовывалась бесплодная пустыня, а взамен я обретал славу скандалиста, которому нельзя верить, к которому лучше не притрагиваться и который не может ничего, кроме ругани и хейтерства. Это страшно. Я сейчас говорю очень откровенно. Но это был большой урок, и я готов предостеречь коллег, кто вольно или невольно хочет встать на этот путь. Очень легко можно сгореть, и сжечь в своем праведном (?) гневе и автора, и литературу, и самого себя.
Но есть и другая сторона медали… Я хочу привести цитату, к которой, вот честно, я не знаю, как относиться. Это Твардовский. «Плохие книги не потому плохи, что они плохие, это бы полбеды: они — живучие. Рано или поздно они сойдут со сцены, время их разоблачит, но слишком рано этого не бывает почти никогда, а слишком поздно — почти всегда! И эти книги живут, процветают, приносят гешефты, премии, дачи и огромный вред. <…> Кроме того, о них очень трудно писать. Вы заметили, что положительные рецензии всегда короче отрицательных? Плохая книга стремится снизить до своего уровня даже очень хорошего критика, и вот критик барахтается в этом плохом, а иной раз пускает пузыри. И в литературном деле едва ли не самое главное — разоблачение плохих книг».
Ведь тоже верно.
Сергей Баталов
Негативная критика нужна, но надо понимать, что в большинстве случаев она создает лишь дополнительную рекламу для критикуемой книги. Причем рекламу более эффективную, чем критика позитивная. Тем не менее, негативная критика имеет смысл, если критикуемое произведение и так получило общественный резонанс – в силу рекламы, личности автора или еще по каким-то причинам – и тогда негативная критика может предостеречь читателя от того, чтобы зря потратить свое время.
Отдельно хочу сказать о тех критиках, которые всю критику сводят к тому, чтобы найти неудачную цитату и на этом основании сделать выводы обо всем произведении. Смотрится очень эффектно, надо признать. Но не очень спортивно. Неудачные цитаты можно найти у кого угодно, даже у классиков, и сама по себе цитата ни о чем не свидетельствует.
Как сказал классик, автора надо судить по тем законам, которые он над собой признает. Надо понять эти законы. И это задача критика. Не стоит подходить к абсурдистской прозе с требованиями, которые мы предъявляем к реализму. Не стоит искать сюжета в лирической прозе. Но можно рассказать, в чем красота того или другого явления, научить видеть неочевидные, на первые взгляд, вещи в разных по своей природе произведениях.
Михаил Гундарин
Меня заинтересовала мысль, что именно в отрицательных рецензиях ведется предметный разбор книги. Мы лучше понимаем, что такое литература, через понимание того, что литературой не является. Я об этом никогда не задумывался, а может быть, это так. Давайте себя вписывать в нашу культурную традицию: вспомним, например, что наше богословие имеет апофатическую традицию. Понимание истины через отрицание не-истины. Без осмеяния, без поругания, без уничтожения нет убедительного возвеличивания. Может, поэтому, когда смотришь на рецензии хвалебные, возникает какое-то внутреннее несогласие с коллегой-критиком. Мне проще с коллегой согласиться, когда он ругает, чем когда хвалит. В общем, надо писать отрицательные рецензии на то, что плохо, и через это поругание утверждать то, что хорошо.
Евгения Тидеман
По-моему, отрицательная критика – это весьма опасная область; там нужно пройти по грани – не скатившись в выяснение статуса друг друга, авторитета писателя или критика в литпроцессе. В отрицательной критике я себя чувствую неуютно. При помощи нашей лаборатории я все-таки сделала подобный акт в отношении Селукова и до сих пор я нахожусь в инерции этого акта, так как мне кажется, что отрицательная критика может быть разрушительной. Есть опасность заглушить всякое дыхание. Недавно был разговор в «Ещенепознере» с совершенном дивным современным композитором Георгом Пелецисом. И он сказал там: мне никогда не нравилась музыка таких-то, таких-то, но я никогда не позволял себе высказать это в публичном пространстве, потому что я знаю, что пройдет несколько лет и я для себя увижу те плоды, которые мне принесет эта музыка. Он говорит: я осторожен, потому что я могу не догадываться, как это работает со мной, я могу видеть только то, что меня ранит, что меня бесит.
Вот и для меня, когда критик начинает полоть сорняки, входить в позицию гражданского долга, возникает намек на одиозную газету «Завтра» или другие подобные трибуны – это ведь безумно, люди там обличают. Поэтому я скорее за раскрытие смыслов.
Ольга Маркарян
Мне кажется, что любая критика, положительная или отрицательная, всегда дает критерий истины. Я сейчас читаю Мамардашвили, который говорит, что любой нечестный ответ утверждает неистину. Мне кажется, суть критики заключается в том, чтобы неистину не пускать. Не трудно утверждать критерий истины в положительной рецензии. Но если плохо, нужно говорить – это плохо. Утверждать хорошее – это более счастливая ситуация для критика. Высказываясь отрицательно, критик выполняет свое дело, но начнёт высказываться отрицательно постоянно – а так часто бывает, если критик рецензирует поток – и человек опустошается. А вот утвердить прекрасное как эквивалент прекрасного – через предмет, который ты описываешь – это то, чего может желать критик.
Михаил Гундарин
Где же его взять, это прекрасное! Но и говоря о плохом, мы все равно говорим об идеале.
Сергей Диваков
И в положительной, и в отрицательной критике, на самом деле, происходит просто иерархическая трансляция ценностей. Информации очень много. Все говорят о клиповом мышлении, воспринимают информацию потоком – без критического подхода. Получается, мы даём некий механизм. Можно не соглашаться с критиком – хорошо или плохо произведение, но мы показываем сам оценочный механизм – говорим, что к любой информации и к произведению искусства необходимо подходить оценочно. Это сейчас, к сожалению, утрачено. Мы собираемся и можем поспорить, но из традиции это уходит. Уходит понимание, выраженное в языке фразой, что в споре рождается истина, понимание того, что всё воспринимается не на ровной горизонтальной поверхности. Если есть оценочный подход, появляется критическое мышление – важный механизм для того, чтобы вообще существовало общество, культура, искусство. Без этого нет анализа ни действительности, ни художественной реальности. Без оценочного отношения невозможно никакое движение.
О ГЛАВНОМ КРИТЕРИИ ХОРОШЕЙ КРИТИКИ
Анна Жучкова
Для меня главный критерий критики – это баланс. Между литературоведением и читательским восприятием. Литературоведение не критика. Но и читательская вкусовщина: «нравится/не нравится» – не критика тоже. А критика – то, что на стыке, баланс между объективностью анализа, широтой охвата – и субъективной оценкой, между научным подходом и эмоциональным отношением, между этикой и эстетикой. Критик – мастер объективного анализа и при этом он не может не быть субъективным. Он, конечно, видит идеал, но это его личный идеал, и в конечном счете его личное самовыражение. Поэтому и важно, чтобы нас, критиков, было много. Ситуация «одного главного критика» для литературы убийственна – только при наличии разных критиков, разных идеалов и разных оценок появляется более-менее полный обзор и проявляется критическое мышление.
Валерия Пустовая
У меня критерий один – доказательность. Но что можно доказать в мире мнимостей, интуиций? Можно уточнить слово «доказательность» как плотное прилегание к тексту – когда источником моих размышлений выступает только текст. Не общественная ситуация, не мое отношение к автору, не биография этого автора и его статус в литературе, а когда я говорю изнутри текста, с которым сейчас работаю.
Критика – это осознанное переживание искусства. Произведение искусства критик сам должен сначала пережить. Если критик не может пережить текст непосредственно, как простой читатель, над вымыслом слезами облиться – это профдеформация. Сначала переживание – потом осознание: почему это сделано, как это сделано. Критика – это механизм оценки своих чувств, способ осознанно отнестись к своим реакциям на текст. И в этом она приподнимается над читательским наивным впечатлением.
Сергей Диваков
Мне кажется, что критика работает с актуализацией неких силовых линий, которые замкнуты на художественное произведение. Именно тех, которые заданы в этом произведении. Всем известно, что есть читатели нескольких уровней. Читатели первого уровня воспринимают сюжет и текст на уровне понравился/не понравился. Второй уровень – когда актуализируются силовые линии, когда критика замыкает их именно на это произведение, не добавляя туда тех силовых линий, которые через него не проходят и не могут быть через него быть актуализированы. В итоге выпадает в осадок некий смысл, который заложен в произведении, и позволяет ему дальше развиваться, потому что произведение живёт самостоятельной жизнью. Есть понятие – отчуждение произведения от автора. Чем больше интерпретаций произведение может порождать, тем дольше его жизнь в культурном пространстве. Мы можем прочитывать «Ромео и Джульетту» заново спустя много веков, потому что через этот текст проходят силовые линии бытийного, экзистенциального плана. При их актуализации они снова становятся силовыми. В этом плане для меня основной критерий, самый важный – не добавлять в произведение чего-то того, что в нём не заложено. Судить о произведении можно только с точки зрения тех структур, которые в нём заложены. Что такое некритика? Это когда «критик», в кавычках, пытается через какое-то произведение протащить те силовые линии, которые актуальны для него. Когда произведение искусства используется как орудие протаскивания каких-то актуальных для себя вещей.
Михаил Гундарин
Возможно, я скажу нечто прямо противоположное тому, что было сказано. Я считаю, что всякое художественное произведение, высказывание автора, имеет некий социальный смысл. Несет социальный мэссидж. Интерпретация социального (то есть, общего), содержащегося в субъективном высказывании (сугубо единичном) – это то, что мне нравится в критике, то, на чем я стою. Социальное есть в любом высказывании, потому что своими высказываниями мы социальное творим. Я – извините, Валерия! – не верю, что можно смотреть на произведение “имманентно”, только “изнутри” текста ли, авторской ли интенции. Вскрыть, проанализировать то, каким образом социальными рецепциями, социальными силовыми линиями, если угодно, связано, сформировано произведение – это очень увлекательно. Потому что, честно говоря, я полагаю, что критика – это один из способов постижения социальной реальности, как и сочинение книг. Мы ничего не хотим сказать людям, по большому счету, мы хотим что-то узнать и через это прийти к общему какому-то смыслу. Писатель, который говорит: «Я хочу сказать что-то людям», – это то же самое, что критик, который говорит: «Я ругаю писателя для того, чтобы прославиться и стать известным». Прекрасно было сказано про эти лайки в соцсетях, про хейтерство. Если ты хочешь стать заметным за счет бедного автора, это не критика. Если ты пытаешься что-то понять, в чем-то разобраться, на уровне даже первичных эмоций, но у тебя пока нет для этого языка – это уже, наверное, критика, хоть и не квалифицированная. То есть постижение социальное, сопостижение в компании с автором, чьи книги разбираешь, вот что лично я считаю важным для критика.
Арсений Гончуков
Самый важный критерий для меня – это неангажированность, постоянное стремление неизбежно субъективного меня, критика, к некоей последней объективности. Эта объективность, неангажированность в самом критике должна бороться с его личной вкусовщиной. Когда я учился на филфаке, однажды я зауважал себя чуть больше, так как научился говорить: «Это классно сделано, но это не мое». Это ценно, круто, это — литература, хотя лично мне — не нравится. Вот для меня эталон критика, человек, который умеет так говорить. То есть нужно максимально разделять внутри себя вкус и выработанные собственные объективные критерии. Мне кажется, эти критерии каждый человек может в себе культивировать.
Да, и еще, я уверен, что нужно беречься от родственных чувств, групповых чувств, политических чувств. Каждая группка в какой-то момент замыкается, начинаются друзья, рецензии на подругу, подругу друга, а это же хороший человек, как он может писать плохие стихи… Мне кажется, это начало конца любой такой группы, сообщества. Междусобойчики эти, бесконечные обнимашки и лобызания творческих самолюбий друг друга. Это очень популярная история в литературе и кино, и чем больше этого, тем меньше здоровья и качества.
Никогда нельзя забывать, коллеги, когда мы публикуем друг друга — что есть некий Петя, который недавно приехал из деревни, который классно пишет, но его в ближайшие десять лет никто нигде не опубликует, потому что все места заняты чьими-то друзьями. Да, да, я верю в условного талантливого Петю из деревни, который никогда не прорвется через эту толстозадую толщу друзей (клянусь, не держу в голове конкретного примера, но такого очень много!). Мне кажется, критик должен максимально чистить свою позицию от себя самого и от внешних влияний и факторов. Тяга субъективного мнения к объективности, поиск критериев того, что хорошо для всех, мне кажется первостепенной задачей любого влиятельного критика.
Михаил Хлебников
Главный критерий хорошей критики – быть интересным читателю, но не подстраиваться под него или под своё окружение. При необходимости «бить по своим», так как профессия «предполагает».
Елена Сафронова
Какой у хорошей критики один, самый важный критерий?
По моему мнению – адекватность. Под этим определением я подразумеваю и профессионализм, то есть готовность критика к его деятельности, как интеллектуальную, так и психологическую, и качества критического текста. Адекватность текста я бы определила так: какой жанр адекватен тому или иному художественному объекту или явлению – короткая рецензия, проблемная статья, упоминание в обзоре, критико-публицистическая реплика и т.п.? Какой тон адекватен рассматриваемому явлению – нейтральный, возмущенный, гневный, саркастический, хвалебный? Даже какой слог будет наиболее адекватно соответствовать вашей задаче – «народный», научный, фельетонный и проч.? Такое положение дел адекватно сегодняшнему состоянию критики с его многообразием жанров и знаковым феноменом ухода больших аналитических статей. Раньше они были чуть ли не единственным «оружием» критики, потому сейчас утрату их популярности многие квалифицируют как смерть жанра. А все просто: большие статьи перестали соответствовать расширенному списку целей и задач сегодняшней критики и околокритических жанров, к ним добавился некий набор жанров и приемов, и, чтобы им грамотно владеть, адекватность очень важна. Стоит ли упоминать адекватность критического высказывания без перехода на личности? Вроде бы само собой разумеется, но разное бывает…
Александр Евсюков
Один самый важный критерий? Отвечу весьма возвышенно: это возможность заново влюбиться в литературу, включиться в нее в качестве читателя или неравнодушного участника литпроцесса. А влюбленность и включенность возникают либо через искреннее утверждение, либо через горячее отрицание определённых её проявлений. Человек прочитав статью, блог или серию отзывов может «перезагрузиться» и осознать, что литература ему снова нужна и интересна.
ЧТО ТАКОЕ КРИТИКА?
Валерия Пустовая
Критика меня завораживает как отраженное искусство, диалог с другим. Критика – искусство самоумаления, критик читает мир через другого, и читает не непосредственно – в знаках, в символах. И эту реальность знаков интерпретирует, выбрасывая обратно, в живой мир. Для меня ключевое в критике – понимание, полнота встречи с другим. Объективной полноты понимания быть не может, и, сколько бы рецензий ни написали на книгу, каждый раз будет новый нюанс. Критика – это приближение к ускользающей полноте понимания другого. Говорят, что критика – это оценка: получилось, не получилось, – но как можно понять, получилось или не получилось, если нет понимания? Тогда это будут личные, вкусовые «получилось» или «не получилось». Сначала нужно понять зерно замысла автора, услышать его желание выразить себя именно так, и потом сказать – получилось у тебя, дружок, или не получилось выразить то, что ты сам задумал. Это тонкое искусство отражения: я сначала вижу, что другой задумал, а потом я ему возвращаю его отражение. Меня волнует мера случайности в интерпретации, ее частичность, мелочность или полнота. Если вам кажется, что в произведении что-то торчит, не вяжется, глупо, это может быть огрех автора, а может быть, и наш огрех, критики. Неполная интерпретация понимает произведение частично, слоями, элементами, а все остальное стыдливо прячет в тень умолчания. Полнота интерпретации включает в себя устройство произведения, его смысл, как оно действует на читателя – это какой-то золотой шар понимания, к которому хочется приблизиться, когда читаешь. Не со всеми авторами это получается, не со всеми книгами.
Евгения Тидеман
Я хотела бы присоединиться к Лере – для меня дело в осознанности и в помощи в осознании. Смешно, но автор даже иногда от критика получает психоаналитический сеанс. Психоаналитик, если говорить о такой специализации, раскрывает человеку его собственные невидимые причины: что ты делаешь, чем мотивируешься, что лежит вне зоны видимости, осознанности. Поэтому, если говорить о самом важном критерии критики, то для меня это должно быть сталкерство в мир литературы; критик – проводник в этот мир, он покажет мне какие-то подводные течения, какие-то воздушные, небесные этажи. Ассоциации с психоанализом могут быть, конечно, негативными – психоаналитики накручивают много лишнего, приписывают чужое, их линза часто искажена. Но в то же время мне интересно сейчас даже в классическую литературу всматриваться с помощью тех людей, которые ее преломляют, может быть в социальном контексте, и социальный, и субъективный момент замагничивает меня как потребителя критики – и даже к Чехову, к Достоевскому, к Пушкину интерес не ослабевает, если человек настоящий сталкер, с личной и особенной энергией.
Арсений Гончуков
Иногда личность критика интересней, чем сам предмет, над которым он упражняется… Для меня критика – это столкновение двух личностей, автора (в виде лирического героя) и собственно критика.
Что касается принципов настоящей критики, для меня важен тезис, что текст превыше всего, и личное должно отходить на второй план. «Это мое мнение», «мне нравится» – для меня это не профессиональный, а чисто читательский взгляд. Второе — это чувство Прекрасного, которое должно быть у критика, это сугубо эстетическая категория. И еще такая вещь, над которой я часто задумываюсь (мне кажется, не все об этом задумываются): высокая цель критики — она в чем? Я для себя это объясняю, что это справедливость и вера, которая есть в каждом из нас, в существование некоей Последней Истины Искусства, да, все с больших букв. Конечно, никто ее не видел и никогда не увидит, но настоящий критик должен верить, на мой взгляд, в ее существование.
Все мы люди, и даже эталонное Прекрасное у каждого свое, возразят мне. Да, это субъективное, я соглашусь. Мы оперируем неким эстетическим идеалом, который у каждого свой. Но лично я для себя принял такую идею, которая входит в противоречие с популярной сегодня идеей, что каждое мнение каждого человека — важно. Так вот, мне кажется, что мнение важно не каждого.
Для меня это вопрос авторитета, авторитета человека, которому доверяют люди, аудитория. Может быть, это мысль не очень этичная, но мне кажется, что важно мнение не всех, и мне очень хочется ориентироваться на человека, которого я выделяю как более компетентного и правого по профессиональным критериям: он более образован, более начитан, более интеллектуально одарен, более опытен, наконец. Он профессионал, которому я доверяю. Вот что главное. Мне кажется, что общество для себя как бы выбирает таких людей, которые формируют и литпроцесс, и систему культурных ценностей, если говорить шире.
Я для себя долго искал таких авторитетов. И есть те, кому я верю и по рекомендации сразу могу купить книгу, просто прочитав пост, тут же заказать ее в интернет-магазине. Найти и установить себе такие ориентиры, мне кажется, очень важно.
Ольга Маркарян
По моему мнению, настоящая критика – это критика с точки зрения поэтики. Конечно, важно говорить о темах, есть даже специальный жанр эссе – для своих мыслей, но критик, мне кажется, всегда должен подходить с точки зрения формы. Он, безусловно, столкнется со смыслами, но должен попасть к этим смыслам через форму. И в этом отличие критика от простого читателя, который принимает или не принимает, допустим, образ мысли героя, а не то, как этот образ написан. К примеру, споры о том, мог Маканин написать «Асан», не воюя в Чечне, или не мог, уйдут на второй план. Хотя говоря о том, как этот роман написан, мы, возможно, придем к тому, что, может быть, плохо, что он не воевал в Чечне, а пишет. Или не придём. Но со стороны литературы. Мне кажется, в этом и заключается профессионализм.
А профессиональная некритика – это желание скрыть свое мнение. Чем бы ни было оно обусловлено. Тем, что ты пишешь о своем знакомом, или ты просто вежливый человек и тебе трудно, вот как Женя сказала, задушить кого-то – но может ли критик, как тибетский монах, ходить с веничком перед собой? Когда я вижу критику: «Роман был написан и опубликован, и это похвально», – критик просто скрывает свое мнение.
Еще некритика – это пересказ. Это не значит, что мы не должны пересказывать текст – мы должны, это способ координировать себя с текстом! – но статьи, которые уходят через пересказ от мнения к растворению, к фактически сообщению об этом тексте, даже если это сообщение очень подробное и на много страниц – это либо бессилие критика, либо сознательный уход от мнения.
Михаил Гундарин
Критика – это желание познания, а может быть, и самопознания. Познания общих законов социокультурного производства через сугубо единичные, уникальные рецепты, по которым каждый автор создает свое произведение. И вопрос: а может быть познание плохим? Корыстным? Познание не в целях возвышенных, а в сугубо меркантильных? Я думаю, что нет. Если критика – это познание, то она хороша всякая. Критика – познание, некритика – корысть. Что же касается обратной связи, то, если коротко, ее нет. С точки зрения маркетинга, где та критика (не реклама), которая способна повысить продажи? С точки зрения эстетической, какая может быть обратная связь, ты познанием занят, со вселенной разговариваешь! Ты как этот математик Перельман, которому предлагают миллион долларов, а он – «идите вы со своим миллионом долларов, я хочу с универсалиями беседовать, мне звезды что-то там говорят!» Вот и все. К сожалению или к счастью, изменения, которые после твоей статьи наступают – книжка лучше продается, книжка хуже продается, это какие-то косвенные изменения. Набоков говорил о связи литературы с реальностью, что корни-то ее находятся в реальности, а крона очень-очень далеко от этой реальности. Бросать камешки, или перебирать камешки, или наблюдать за звездами – и не ждать ответа. И если даже ты разругал книгу, а ее автор пошел и утопился или сжег весь тираж – ну и что? Это случайное совпадение. Если автор назавтра после твоей рецензии получил «Большую книгу», а послезавтра Нобелевскую премию – это такое же случайное совпадение. Знаете, не будем говорить, что от нас что-то зависит, не будем по этому поводу переживать – мы занимаемся вечными вопросами.
Арсений Гончуков
Хороший критик – это огромное счастье для писателя. Я все-таки меньше критик, я больше писатель, сейчас над двумя книгами и сценарием работаю — так вот для меня услышать умного критика это бесценно, это счастье. Но я знаю, как больно получать «по щщам» от человека, который просто обесценивает, девальвирует твое творчество, я знаю, как это больно, меня на физиологическом уровне бросает в жар и пот. И отдавать свои вещи, рассказы, главы кому-то на суд, и получать от критика очень жесткую оценку — травматично. Но во мне живет святое убеждение, что я могу себя уважать, только если я буду преодолевать себя и отдавать написанное на суд другого человека. Хороший критик сделает для писателя столько, сколько не сделают никакие медиа, никакие лайки поклонников. Творческий человек переболеет, и рана, которая заживет, даст ему крепкую сильную кожу.
Сергей Диваков
По законам мышления, всё что мыслится само, – это рассеяние, энтропия, а настоящее мышление – это усилие, это собирание. И всего, что мыслится само, – очень много сейчас в фейсбуке, в других соцсетях. Это выдаётся за критику: человек увидел и высказался. Но это не критика. Это ведёт к энтропии смыслов, к их угасанию. Настоящая критика – это собирание мысли, и тогда она даёт в том числе и автору большой положительный толчок, даже если она отрицательная. Надо разделять. Всё, что «мыслится само», не действует по закону реального мышления. Почему критика делается всё-таки профессиональным сообществом? Потому что там люди, которые могут заниматься собиранием, а не рассеиванием мысли.
Сергей Баталов
На мой взгляд, литературная критика – это род литературы, литература о литературе, своего рода вид эссеистики, предполагающий рефлексию над прочитанной книгой.
Я считаю, что критик в первую очередь представляет интересы читателя. Он не должен учить писателя писать – с этим писатель справится и без него. Тем более недопустимо переходить на личности. Критик должен понять книгу, найти те ее особенности, без которых ее невозможно оценить в полной мере. Образно говоря, он должен дать читателю ключ к пониманию книги.
Недостаточно сказать, плохая книга или хорошая. То, что хорошо для одного читателя, плохо для другого. Но можно сказать, что может привлечь в этой книге читателя, что может оказаться для него важным.
Критик – это читатель-профессионал. И как от профессионала другие читатели от него вправе ждать погружения в контекст произведения. Рассказа о том, какую именно традицию продолжает писатель, в чем его новизна или, напротив, вторичность.
Критика должна быть написана хорошим языком. Глупо смотрится критик, который ругает писателя за язык, но сам пишет посредственно. Критик должен писать максимально просто – он проводник читателя в мир литературы, и должен помочь ему разобраться в ней, а не еще больше его запутать.
В общем, главный критерий критики для меня – уважение. К читателю и к писателю. С остальным я как-нибудь готов смириться.
Алия Ленивец
Для меня «критика» – это, прежде всего, «искусство внимательного анализа».
Главное – это разбор художественного произведения. Но критику нужно понимать, зачем он начинает свою операцию по препарированию текста. Для надреза и объявления очевидного «слева – сердце, справа – легкие», пожалуй, большого дарования не нужно (хотя, сегодня иногда и внятный пересказ – редкость). Анализ требует выводов, сумма которых рождает интерпретацию. И это именно то, ради чего вообще закатывались рукава и точились ножи. Именно «толкование» критика, аргументированное буквой самого художественного текста и изложенное логично, ясно и красиво дарит произведению новые крылья. Это такая своеобразная игра в шахматы, которая действительно интересна, если соперники достойны и равновелики. Тогда игра становится искусством.
Критика – это всегда искусство. И это главное. И об этом нельзя забывать.
«Некритика» – это всё, что не относится к искусству. Это собственные амбиции и желание видеть в тексте свою картину мира, мимоходом или сознательно приписываемое автору художественного произведения. Это своеобразное лечение собственных комплексов и психологических проблем, выраженное в высказывании претензий «нелитературного характера» автору художественного текста. Это возвращение существующих или выдуманных «долгов» автору художественного произведения в форме хвалебной песни, трусливо подписанное критическим опусом. Всё вот это ни в одной букве не пересекается с критикой, в отличие от хорошей книжной навигации.
Елена Сафронова
В критике важна не только стратегия, но и тактика. Может быть, для этих вещей слово «принципы» кому-то покажется слишком громким – ладно, пусть будут «правила».
На мой взгляд, правила качественной критики – те же, что у хорошей журналистики:
— актуальность – своевременность критического высказывания и его «предмета»;
— объективность – критика по определению субъективна, но я имею в виду честность автора: чтобы он не писал того, что не думает, и «большим языком» не провозглашал того, что сам же опровергает «маленьким язычком»;
— эксклюзивность – самый важный критерий, по моему мнению: незаемные мысли, нетривиальные идеи, открытие новых смыслов, а зачастую и фигур в литературе;
— смелость и принципиальность, чтобы всегда придерживаться этих правил, без страха перед именами или иным мнением сообщества.
А «некритикой» может быть многое. Оголтелый непрофессионализм, очевидная неначитанность критика, незнание культурного контекста. Хамство, насмешки, переход на личности. Парадокс в том, что именно такой дискурс сделали своим фирменным стилем некоторые если не успешные, то известные критики, которые благодаря ему и оказались «на слуху», и если я назову имена или намекну, то как раз сама перейду на личности. И все же это «некритика» – что-то вроде эристики средневековых богословов, направленной не на достижение истины, а на деморализацию «противника» или на самопиар. Последний тоже не критика. Необъективность, подгонка своего высказывания под некие шаблоны и заданность. Наконец, реклама и книжные анонсы и аннотации – хоть и похожи на критику, но тоже «некритика», однако в безоценочном смысле – это просто другой род деятельности.
Александр Евсюков
Очень важна честность с собой и с читателем. Твердое понимание, что твое слово – это дело, нужное и ответственное. Умение привлечь внимание к своему тексту – для критики более значимо, чем для других жанров, ведь критика живет прежде всего здесь и сейчас, в своем времени. И при этом – стремление не к «своим пятнадцати минутам славы», а к максимальной компетентности, как внутри конкретного авторского мира (ну, или же – мирка), так и в широком современном и историческом контекстах. Конечно же – умение держать удар и отстаивать сказанное слово. А ещё смелость без злобы. Что такое «некритика»? На мой взгляд, это отзывы «на правах рекламы» без внятного анализа самого произведения, его значения и возможной дальнейшей судьбы. В такой же мере «некритика» – все отрицательные отзывы, не подразумевающие самой возможности положительного идеала в современной литературе. Хейтерство ради самоутверждения либо из зависти, которое неизбежно приводит к обсуждению людей вместо обсуждения идей. Когда злоба или зависть застят глаза, то даже хороший в прошлом критик однажды перестает быть самим собой.
Михаил Хлебников
Принципов настоящей критики много. Назову главные для себя. Возможность перехода. Критик не пересказывает текст и даже не раскрывает его. Он может увидеть в нём неожиданные вещи и рассказать об этом. Необходимо опираться на текст, но не следовать за ним. Очень важно сочетание частного и общего. Говоря о конкретной книге, в идеале критик должен сказать больше, не уходя в намеренную абстракцию, избегая нажима и курсива. Также в идеале следует оставлять «пространство для читателя» – возможности сформировать собственный взгляд на автора или книгу, отличный, может быть, от мнения критика.
Хорошая критика бывает разной, как и некритика. Опасней всего та, которая внешне ближе всего к критике. Прежде всего, это псевдофилологические «упражнения на тему», демонстрирующие формальную профессиональную подготовку, умение, чаще всего не к месту, процитировать Лиотара, помянуть дискурс, тряхнуть интертекстуальностью. Также печальны для сознания читателя всевозможные обзоры, которые можно растягивать до бесконечности или сокращать безо всякой потери для смысла, в силу отсутствия последнего: «Похожим путём идёт… Тема любви и страдания находит не менее глубокое раскрытие…». Третья форма распространённой некритики – монотематичность. Если автор годами исследует «тему молодёжи» или «поэтику Серебряного века» и написал об этом десятки статей, то интерес читателя к критику в этом случае крайне сомнителен. Если на одну тему приходится девятнадцать авторских статей, то можно условно, не читая, сконструировать текст двадцатой.
Елена Погорелая
Когда меня просят сформулировать, что для меня такое литературная критика, я говорю о трех элементах: первый – про то, как работает текст («Как делать стихи» или «Как сделана “Шинель” Гоголя»); второй – про то, как текст проступает на фоне контекста; и третий – про создание миров.
Первые два элемента обычно вопросов не вызывают – понятно, что настоящая критика всегда вписывает текст и всегда проясняет, как это работает, а вот третий… Даже из писателей не все готовы согласиться с тем, что критика пусть на основе литературных (читай – чужих) миров, но всё-таки создает свой собственный мир, со своими героями (нелюбимыми или любимыми), со своей ценностной иерархией, со своими приемами, со своей философией. Между тем именно отсутствие мира (или нежелание его строить – нужное подчеркнуть), как мне кажется, и приводит к тому, что все вокруг восклицают – в 2010-е годы не стало критики. Вот такой парадокс: рецензий, отзывов, обсуждений и текстов вообще стало больше – спасибо фэйсбуку и выросшим на его базе литературным интернет-журналам, часто функционирующим на голом энтузиазме создателей, а критики – нет. Почему? Может быть, потому, что практически никто из пишущих вполне себе полноценные, резкие и умные критические тексты, не впускает читателя в свой собственный целостный и ценностный мир?
Ещё двадцать – тридцать лет назад такой мир был у каждого ведущего критика, и перепутать их – как страны – было практически невозможно. Мир литературных кулуаров, иронии «для своих», мир посвященных – у С. Чупринина; мир метамодернистской игры, парадоксов, стилистического блеска – у В. Новикова; мир религиозного поиска, бунта и вопрошания – у И. Роднянской; мир поиска человеческого, пролегающего по руслу «большой истории», – у Л. Аннинского, и т.д. и т.п. А сейчас? По пальцам можно пересчитать: уютный мейнстрим Г. Юзефович, экзистенциальные странствия В. Пустовой (не случайно достранствовавшейся до прозы), психологические задачи на обретение внутренней зрелости А. Жучковой и… И, кажется, всё?
Опубликовано: Литературная газета, 2021 № 13 (30.03),